Ирина Сироткина
Тело снова в моде: корпореальность в эпоху пандемии
«Новая норма»: гардеробные и телесные практики в эпоху пандемии / ред.-сост. Людмила Алябьева. М.: Новое литературное обозрение, 2021. С. 172-185
Irina Sirotkina
Is the body back to fashion? Corporeality during the pandemic
During the pandemic, it has become absolutely clear that the individual body belongs to the statistical, medical and in generally bureaucratic discourse, and just to the person. Nevertheless, the pandemic has demonstrated that the body remains, perhaps, the person’s most important resource. Besides influencing our “mind”, “the mental”, the body often takes place of the mental becoming the most private, intimate part the individual. In contemporary world, the body is the mental. This process began some time ago, partly due to the so-called body-in-motion practices, including yoga, tai-chi, dance therapy, somatic movement, body-mind centering, mindfulness, etc. These and other practices lay an important claim for the unity of body and mind, the integrated character of the individual. During the pandemic, these practices were delivered to almost every home via WhatsApp, Skype and Zoom. “Zoom ergo sum”, occurred to yours truly after the first week of isolation. It appears that the popularity of body-in-motion practices were second only to cooking, also a bodily practice. In my paper, I will argue that the quarantine conditions reinforced the discourse of the body as a substitute of “psychological”, “mental”, and even “spiritual”. We may ask whether this will help to reintroduce “the body” to the discourse of the social sciences and humanities bringing it back to fashion.
Аннотация
В эпоху пандемии стало отчетливо ясно, что тело принадлежит не только самому человеку, но и статистическому, медицинскому, бюрократическому дискурсам. Тем не менее, пандемия показала и противоположное – что оно остается самым важным личным ресурсом. Можно пойти дальше и предположить, что «тело» способно не только влиять на «душу», но и замещать ее, становиться этой самой «душой». Этот процесс начался уже давно благодаря вошедшим в обиход «телесно-двигательным практикам» – йоги, тай-чи, соматики, практики осознанности, или mindfulness, танце-двигательной терапии и т.д. Подобные практики утверждают нераздельность «души» и «тела», единство, интегрированность физического и ментального в человеке. В пандемию эти и другие практики, как по волшебству, перенеслись онлайн и были доставляемы в каждый дом, каждому пользователю Skype, Zoom и WhatsApp. Пожалуй, в условиях карантина телесно-двигательные практики по своей популярности уступали только кулинарии – практике также весьма телесной. В статье рассматривается, как занятия в самоизоляции укрепили позиции «тела», в котором для человека соединяется «природное» и «культурное». Делается вывод, что «тело» сделалось «модным» и, в итоге, стало замещать «внутреннее», «ментальное» и даже «духовное».
Тридцать лет назад американский историк Ансон Рабинбах в книге «Человеческий двигатель: энергия, усталость и происхождение модерности» констатировал «устаревание тела» («the obsolescence of the body») (Rabinbach 1992: 295). Он имел в виду не то, что все мы состаримся, а то, что концепт «тело» выходит из употребления, исчезает из дискурса социальных наук. Вот его доводы.
В течение многих веков человек собственноручно приводил предметы в движение, и его физическая сила, его тело были критерием работы. Когда человека в роли рабочей силы заменила лошадь, работа стала измеряться в «лошадиных силах». Позже живая сила уступила место машине, механическому двигателю, по сравнению с которыми физическая сила человека незначительна, и в результате политэкономия практически выключила ее из «производительных сил» общества. А. Рабинбах считает, что переход к модерности и заключается в том, что вместо человеческого тела двигателем становится машина. Основанное на физическом труде общество переходит к экономикам нового типа, фордистской и постфордистской. В них важна не столько физическая сила рабочего-исполнителя, сколько ментальная энергия создателя, «работника умственного труда». В постфордистской экономике меняется разделение труда – из развитых стран производство перемещается в развивающиеся страны (outsourcing). В развитых странах концентрируются самозанятые, автоэксплуатируемые «работники умственного труда», в странах третьего мира – сборочные конвейеры и работники по уходу за людьми (сиделки, домашняя прислуга, официанты, и т.д.). При взгляде с Запада производительной силой такой экономики представляется не тело, а ум, интеллект, часто интеллект искусственный, выступающий двигателем компьютерной революции.
Но прав ли А. Рабинбах в том, что тело действительно исчезло из постмодерного дискурса политэкономии и гуманитаристики? Ведь еще в первой половине ХХ века оно стало объектом внимания историков прежде всего французской школы Анналов (Ле Гофф, Трюон 2016; Корбен, Куртин, Вигарелло 2012-2016). Кроме того, забыть о теле не позволяет другой дискурс, медицинско-бюрократический. Об этом убедительно писал Мишель Фуко: в его работах тело становится фокусом властных отношений, в том числе отношений подданного и суверена (что зафиксировано в термине «биовласть»). Поскольку суверен заинтересован в здоровье своих подданных, практики заботы о себе превращаются из личного дела самого индивида в дело общественное и государственное. Как точно шутили И. Ильф и Е. Петров, «тщательно пережевывая пищу, ты помогаешь обществу». В пандемию ты помогаешь обществу, наглухо от него изолировавшись и сдав тест на антитела.
Итак, чтобы быть хорошим гражданином и полезным членом общества, человек обязан заботиться о себе. Однако, как показывает социолог Никлз Роуз, в странах либеральной демократии индивид интериоризует это требование, и оно превращается из гражданского долга в личную потребность (Rose 1999). Индивид теперь хочет заботиться о себе, и это его желание рвутся удовлетворить многочисленные индустрии тела.
Индивидуальное тело – точка приложения не только рычагов бюрократической власти, но и коммерции; на нем построен биллионный бизнес моды, косметики, туризма, фитнеса, медицинских услуг, ЗОЖ, и всего того, что считается необходимым для приятного и комфортного самочувствия и что принято называть английским словом «wellness». Подобные сюжеты легко могут вызвать у читателя клаустрофобию (за что не раз критиковали фукольдианскую концепцию биовласти). Однако ниже речь пойдет не об этом, а о позитивной роли тела, которая особенно проявилась в период пандемии. В это время тело обнаружило свою принадлежность не только медицинскому, бюрократическому и статистическому дискурсам. Парадоксальным образом, в пандемию раскрылась его ресурсность для психологии, способность «тела» влиять на «душу» и даже ее замещать.
В течение многих веков человек собственноручно приводил предметы в движение, и его физическая сила, его тело были критерием работы. Когда человека в роли рабочей силы заменила лошадь, работа стала измеряться в «лошадиных силах». Позже живая сила уступила место машине, механическому двигателю, по сравнению с которыми физическая сила человека незначительна, и в результате политэкономия практически выключила ее из «производительных сил» общества. А. Рабинбах считает, что переход к модерности и заключается в том, что вместо человеческого тела двигателем становится машина. Основанное на физическом труде общество переходит к экономикам нового типа, фордистской и постфордистской. В них важна не столько физическая сила рабочего-исполнителя, сколько ментальная энергия создателя, «работника умственного труда». В постфордистской экономике меняется разделение труда – из развитых стран производство перемещается в развивающиеся страны (outsourcing). В развитых странах концентрируются самозанятые, автоэксплуатируемые «работники умственного труда», в странах третьего мира – сборочные конвейеры и работники по уходу за людьми (сиделки, домашняя прислуга, официанты, и т.д.). При взгляде с Запада производительной силой такой экономики представляется не тело, а ум, интеллект, часто интеллект искусственный, выступающий двигателем компьютерной революции.
Но прав ли А. Рабинбах в том, что тело действительно исчезло из постмодерного дискурса политэкономии и гуманитаристики? Ведь еще в первой половине ХХ века оно стало объектом внимания историков прежде всего французской школы Анналов (Ле Гофф, Трюон 2016; Корбен, Куртин, Вигарелло 2012-2016). Кроме того, забыть о теле не позволяет другой дискурс, медицинско-бюрократический. Об этом убедительно писал Мишель Фуко: в его работах тело становится фокусом властных отношений, в том числе отношений подданного и суверена (что зафиксировано в термине «биовласть»). Поскольку суверен заинтересован в здоровье своих подданных, практики заботы о себе превращаются из личного дела самого индивида в дело общественное и государственное. Как точно шутили И. Ильф и Е. Петров, «тщательно пережевывая пищу, ты помогаешь обществу». В пандемию ты помогаешь обществу, наглухо от него изолировавшись и сдав тест на антитела.
Итак, чтобы быть хорошим гражданином и полезным членом общества, человек обязан заботиться о себе. Однако, как показывает социолог Никлз Роуз, в странах либеральной демократии индивид интериоризует это требование, и оно превращается из гражданского долга в личную потребность (Rose 1999). Индивид теперь хочет заботиться о себе, и это его желание рвутся удовлетворить многочисленные индустрии тела.
Индивидуальное тело – точка приложения не только рычагов бюрократической власти, но и коммерции; на нем построен биллионный бизнес моды, косметики, туризма, фитнеса, медицинских услуг, ЗОЖ, и всего того, что считается необходимым для приятного и комфортного самочувствия и что принято называть английским словом «wellness». Подобные сюжеты легко могут вызвать у читателя клаустрофобию (за что не раз критиковали фукольдианскую концепцию биовласти). Однако ниже речь пойдет не об этом, а о позитивной роли тела, которая особенно проявилась в период пандемии. В это время тело обнаружило свою принадлежность не только медицинскому, бюрократическому и статистическому дискурсам. Парадоксальным образом, в пандемию раскрылась его ресурсность для психологии, способность «тела» влиять на «душу» и даже ее замещать.
Тело как религия
В статье «Любовь и секс в эпоху Ковид-19» («Can Covid-19 remind us that SEX is an important channel for spirituality?»), философ Славой Жижек размышляет о том, как пандемия переопределяет интимную близость двух людей (здесь и далее цитаты приводятся по: Жижек 2020). Он отталкивается от противного – того, что, по его мнению, близостью не является, вроде просмотра порнографического видео в одиночку. В «Эффекте бабочки» – серии подкастов Джона Ронсона об афтершоках интернет-порно – есть момент, когда на съемочной площадке актер, потеряв в середине сцены эрекцию, хватает телефон и открывает «Порнхаб» (это сработало). Жижек объясняет ситуацию тем, что у актера не было личных отношений с актрисой – ее тело было для него скорее живой секс-куклой.
Занимающий обычно радикальную позицию, философ здесь на удивление консервативен. Он придерживается романтической концепции любви как телесной и духовной близости двух субъектов, как отношений, основанных на равенстве и взаимном чувстве. Кукла-объект не может стать равноправным партнером, диалога двух тел и душ не происходит, а потому, считает С. Жижек, «настоящих» любовных отношений не возникнет. Если бы порно-актер был страстно влюблен в свою партнершу, ее тело имело бы для него значение – каждое его прикосновение вторгалось бы в ядро ее субъективности. «Когда человек занимается любовью с кем-то, кого по-настоящему любит, прикосновение к телу партнера имеет решающее значение». Однако сам С. Жижек не признается в своем консерватизме, – напротив, он претендует на роль революционера. Он хочет перевернуть «старую мудрость, согласно которой сексуальная похоть относится к телу, а любовь – к душе». Философ, наоборот, утверждает, что сексуальная любовь гораздо более телесна, чем секс без любви.
Заметим, что переворачивается при этом не только «старая мудрость», но и старые ценности. Если раньше «дух» занимал более высокое место в ценностной иерархии, чем «тело», то в наше секулярное время «дух» и «душа» утратили влияние, и на первое место вышло «тело». Изменилась и концепция любви: «настоящая» любовь – вовсе не «чистая» и «платоническая», а телесная, плотская. Иными словами, «романтические чувства», «близкие отношения» и даже «дух» и «душа» не только приобрели телесность, но и, в некотором смысле, оказались включены в «тело», замещены им. Наблюдение, которое С. Жижек сделал в период пандемии, подтверждает тезис об особой важности телесности в медийной среде, когда жизнь многих людей перемещается в виртуальное пространство. По мнению философа, в этой ситуации критерием близких отношений становится телесный контакт: именно он отличает «истинную любовь» от «суррогатной порнострасти».
Изменение места «тела» в иерархии человеческих ценностей, новое соотношение «телесного» и «ментального» отразилось не только в реабилитации сексуальной любви, но и в распространении так называемых телесно-двигательных практик. Йога, цигун, социальный танец, контактная импровизация, соматика, практики «осознанности», или «памятования» (mindfullness) и тому подобные прочно вошли в повседневную жизнь, в особенности людей среднего класса. Эти практики исходят из различения тела-вещи и тела переживаемого, или body и soma (Hanna 1979; 1986), которое проводят феноменологи. «Тело переживаемое», body, то есть телесный, кинестетический опыт приравнивается во многих из них к особого рода знанию. В англоязычной литературе «тело переживаемое» принято характеризовать как «познание с помощью четырех E» (4E cognition), то есть такое, которое укоренено в теле (embodied), контексте(embedded), перформативно (enacted) и дополнено имеющимися в культуре средствами (extended) (Newen, De Bruin, Gallagher 2018). «Танец и соматическое обучение, – пишет историограф соматики Марта Эдди, – стоят перед общей задачей: изучить, пробудить и даже канонизировать “неуловимое очевидное” и ту глубину знаний, которая содержится в каждой области, отдельно и вместе» (Эдди 2020). Инструктор по соматике Татьяна Фатеева определяет «Соматическое движение» (составную часть соматики) как «целостное, органичное, “мудрое” движение, балансирующее взаимосвязи в теле, развивающее осознанность наших ощущений». Практика направлена «на пробуждение Телесного Интеллекта и понимание себя в движении… Это экспериментальный подход, где каждый получает знания и обнаруживает персональные смыслы через телесный опыт... мы рассматриваем Тело как медиум, через который мы исследуем Себя и Мир… Это разум и дух, проявленные в теле»ⓘ.
По своей направленности телесно-двигательные практики отличаются от фитнеса как стремления «качаться», увеличивать силу, наращивать мышечную массу и т.п. Не является их главной целью и оздоровление или снятие стресса. Физические упражнения – это ключ не столько к здоровому телу, сколько к психологическому развитию, достижению «иных», «высших», состояний. В этих практиках «культура тела» (от нем. Körperkultur), физическая культура оборачивается подобием культа, а отношение к телу напоминает религиозное. «Тело человека как складки занавески, за которой прячется смущающийся бог. Обернись и иди» – написала на своей странице в Facebook художница и переводчик Вера Щелкина, давно занимающаяся танцевально-двигательными практиками.
Хорошо известно, что родина культуры тела – античность и что эллины не проводили резкой границы между телом и духом. На Олимпийских играх они славили богов и заключали всеобщее перемирие. В Дельфах, на вершине священной горы, у подножия которой вещал Оракул, построили стадион, и состязания были частью Дельфийского культа. В античных гимнасиях преподавали физическую культуру, которая, увы, оказалась забытой в гимназиях XIX века.
Со времен античности предпринималось несколько попыток реабилитации тела –Ренессанс, когда вновь появились (светские) изображения обнаженного тела, эпоха романтизма, в которую возникла первая модерная гимнастика – немецкий Turnen, и, наконец, последняя, на рубеже XIX и ХХ веков, когда возобновились олимпиады и популярность обрели «естественное» движение и «свободный» танец, образцом для которых служила античность. Одна из создателей современного танца, Айседора Дункан сделала тело предметом подражания и поклонения. Она предпочитала видеть танцующее тело обнаженным и сама сделала первые к этому шаги – появилась на подмостках без корсета, обуви и трико. В своих речах и манифестах, а главное – в своем босоногом танце Дункан выражала «благоговение перед красотой человеческой ноги» (Дункан 1989: 17). Современники хорошо ее поняли и откликнулись – душой и телом. У Дункан появилось множество последователей и подражателей – «босоножек», включая мужчин. Критики называли выступления дунканистов «культом» или «праздником тела». Художница Маргарита Сабашникова считала танец Айседоры «воплощением духовного акта… победы света над тьмою», чем-то «божественным» (здесь и далее цит. по: Сироткина 2012: 172). Ее коллега Сергей Маковский писал: «Святое – тело. Боги дали его людям, чтобы прекрасными подобиями его любовался и наслаждался человек». Балетный критик Валериан Светлов определял тело как «пластическую форму души», а хореограф Лев Лукин обещал через движения тела создать новую душу.
Занимающий обычно радикальную позицию, философ здесь на удивление консервативен. Он придерживается романтической концепции любви как телесной и духовной близости двух субъектов, как отношений, основанных на равенстве и взаимном чувстве. Кукла-объект не может стать равноправным партнером, диалога двух тел и душ не происходит, а потому, считает С. Жижек, «настоящих» любовных отношений не возникнет. Если бы порно-актер был страстно влюблен в свою партнершу, ее тело имело бы для него значение – каждое его прикосновение вторгалось бы в ядро ее субъективности. «Когда человек занимается любовью с кем-то, кого по-настоящему любит, прикосновение к телу партнера имеет решающее значение». Однако сам С. Жижек не признается в своем консерватизме, – напротив, он претендует на роль революционера. Он хочет перевернуть «старую мудрость, согласно которой сексуальная похоть относится к телу, а любовь – к душе». Философ, наоборот, утверждает, что сексуальная любовь гораздо более телесна, чем секс без любви.
Заметим, что переворачивается при этом не только «старая мудрость», но и старые ценности. Если раньше «дух» занимал более высокое место в ценностной иерархии, чем «тело», то в наше секулярное время «дух» и «душа» утратили влияние, и на первое место вышло «тело». Изменилась и концепция любви: «настоящая» любовь – вовсе не «чистая» и «платоническая», а телесная, плотская. Иными словами, «романтические чувства», «близкие отношения» и даже «дух» и «душа» не только приобрели телесность, но и, в некотором смысле, оказались включены в «тело», замещены им. Наблюдение, которое С. Жижек сделал в период пандемии, подтверждает тезис об особой важности телесности в медийной среде, когда жизнь многих людей перемещается в виртуальное пространство. По мнению философа, в этой ситуации критерием близких отношений становится телесный контакт: именно он отличает «истинную любовь» от «суррогатной порнострасти».
Изменение места «тела» в иерархии человеческих ценностей, новое соотношение «телесного» и «ментального» отразилось не только в реабилитации сексуальной любви, но и в распространении так называемых телесно-двигательных практик. Йога, цигун, социальный танец, контактная импровизация, соматика, практики «осознанности», или «памятования» (mindfullness) и тому подобные прочно вошли в повседневную жизнь, в особенности людей среднего класса. Эти практики исходят из различения тела-вещи и тела переживаемого, или body и soma (Hanna 1979; 1986), которое проводят феноменологи. «Тело переживаемое», body, то есть телесный, кинестетический опыт приравнивается во многих из них к особого рода знанию. В англоязычной литературе «тело переживаемое» принято характеризовать как «познание с помощью четырех E» (4E cognition), то есть такое, которое укоренено в теле (embodied), контексте(embedded), перформативно (enacted) и дополнено имеющимися в культуре средствами (extended) (Newen, De Bruin, Gallagher 2018). «Танец и соматическое обучение, – пишет историограф соматики Марта Эдди, – стоят перед общей задачей: изучить, пробудить и даже канонизировать “неуловимое очевидное” и ту глубину знаний, которая содержится в каждой области, отдельно и вместе» (Эдди 2020). Инструктор по соматике Татьяна Фатеева определяет «Соматическое движение» (составную часть соматики) как «целостное, органичное, “мудрое” движение, балансирующее взаимосвязи в теле, развивающее осознанность наших ощущений». Практика направлена «на пробуждение Телесного Интеллекта и понимание себя в движении… Это экспериментальный подход, где каждый получает знания и обнаруживает персональные смыслы через телесный опыт... мы рассматриваем Тело как медиум, через который мы исследуем Себя и Мир… Это разум и дух, проявленные в теле»ⓘ.
По своей направленности телесно-двигательные практики отличаются от фитнеса как стремления «качаться», увеличивать силу, наращивать мышечную массу и т.п. Не является их главной целью и оздоровление или снятие стресса. Физические упражнения – это ключ не столько к здоровому телу, сколько к психологическому развитию, достижению «иных», «высших», состояний. В этих практиках «культура тела» (от нем. Körperkultur), физическая культура оборачивается подобием культа, а отношение к телу напоминает религиозное. «Тело человека как складки занавески, за которой прячется смущающийся бог. Обернись и иди» – написала на своей странице в Facebook художница и переводчик Вера Щелкина, давно занимающаяся танцевально-двигательными практиками.
Хорошо известно, что родина культуры тела – античность и что эллины не проводили резкой границы между телом и духом. На Олимпийских играх они славили богов и заключали всеобщее перемирие. В Дельфах, на вершине священной горы, у подножия которой вещал Оракул, построили стадион, и состязания были частью Дельфийского культа. В античных гимнасиях преподавали физическую культуру, которая, увы, оказалась забытой в гимназиях XIX века.
Со времен античности предпринималось несколько попыток реабилитации тела –Ренессанс, когда вновь появились (светские) изображения обнаженного тела, эпоха романтизма, в которую возникла первая модерная гимнастика – немецкий Turnen, и, наконец, последняя, на рубеже XIX и ХХ веков, когда возобновились олимпиады и популярность обрели «естественное» движение и «свободный» танец, образцом для которых служила античность. Одна из создателей современного танца, Айседора Дункан сделала тело предметом подражания и поклонения. Она предпочитала видеть танцующее тело обнаженным и сама сделала первые к этому шаги – появилась на подмостках без корсета, обуви и трико. В своих речах и манифестах, а главное – в своем босоногом танце Дункан выражала «благоговение перед красотой человеческой ноги» (Дункан 1989: 17). Современники хорошо ее поняли и откликнулись – душой и телом. У Дункан появилось множество последователей и подражателей – «босоножек», включая мужчин. Критики называли выступления дунканистов «культом» или «праздником тела». Художница Маргарита Сабашникова считала танец Айседоры «воплощением духовного акта… победы света над тьмою», чем-то «божественным» (здесь и далее цит. по: Сироткина 2012: 172). Ее коллега Сергей Маковский писал: «Святое – тело. Боги дали его людям, чтобы прекрасными подобиями его любовался и наслаждался человек». Балетный критик Валериан Светлов определял тело как «пластическую форму души», а хореограф Лев Лукин обещал через движения тела создать новую душу.
Татьяна Фатеева. Биография. Техника. Видео. 2020. URL: http://www.tsekh.ru/pers_7.html?fbclid=IwAR2IFY0uE3h9_ckCCaj7BTK3ze3kMO9SUssLlAY2ZWlWN-2zPIfsy0kBB5A (дата обращения 30 мая 2020)
Рис. 1. «Вечер освобожденного тела». Хореограф Лев Лукин. Начало 1920-х годов. Исполняют Зинаида Тарховская с партнером (Шереметьевская 1985: 87).
В итоге тело перестало считаться чем-то греховным. Напротив, по словам поэта Арсения Тарковского, отныне
Душе грешно без тела,
Как телу без сорочки, –
Ни помысла, ни дела,
Ни замысла, ни строчки.
(«Эвридика», 1961)
И хотя человек обречен своему единственному телу как «живой тюрьме», «одиночке», без него – ни шагу ступить, ни строчки написать, ни даже ее помыслить.
Душе грешно без тела,
Как телу без сорочки, –
Ни помысла, ни дела,
Ни замысла, ни строчки.
(«Эвридика», 1961)
И хотя человек обречен своему единственному телу как «живой тюрьме», «одиночке», без него – ни шагу ступить, ни строчки написать, ни даже ее помыслить.
Тело как ресурс
Михаил Бахтин утверждал: каждый предмет нашей речи «опутан чужим словом о нем, он оговорен, оспорен, разно-осмыслен, разно-оценен» (Бахтин 2012: 143). «Тело» – из самых оговоренных предметов, да и не предмет это вовсе! Его смысл удвоен, многажды отражен: это и объект (особенно если «мертвое тело», «труп»), резервуар (энергии) или источник (опасности – «больное тело»), и вместилище, контейнер (будь то для души или для вируса). По словам Донны Харауэй, «тело как предмет познания – материально-семиотический порождающий узел» (Haraway 1991). Оно может стать фокусом, точкой сборки исследовательской программы. Тело служит посредником между обществом и природой, в нем столько же «естественного», данного от рождения, сколько «искусственного», появившегося благодаря нормам воспитания (то, что Марсель Мосс называет «техниками тела»). Оно может открыть доступ к подспудной жизни психики, бессознательным желаниям и тайным страхам. Наконец, тело может выступать знаком нашего отдельного от других существования, индивидуализма или же, напротив, подчеркивать принадлежность к «коллективному телу».
Многоаспектность тела, его способность совмещать личное и коллективное, природное и культурное подчеркивается понятием «телесная реальность», или «корпореальность» (corporeality) (Preston-Dunlop, Sanchez-Collberg 2002). В период пандемии корпореальность еще более многозначна, чем в обычное время. В этот период тело одновременно представляет и угрозу, и убежище, жертву вируса и оплот сопротивления ему, вместилище болезни и источник здоровья. Тело с его слабостями опасно, а потому за ним надо ухаживать, с особой тщательностью очищать, укреплять, тренировать... В эпоху пандемии практики заботы о себе и,прежде всего, о своем теле выходят на первый план.
Другой аспект изоляции связан с сенсорной депривацией, нехваткой чувственных и, прежде всего, тактильных, кинестетических ощущений. Недостаточно видеть друг друга на дисплее, необходим еще и телесный контакт – рукопожатия, объятия, прикосновения, словом, та теплота трехмерного человеческого общения, которая выходит из плоскости экрана.
Однако тело не только инструментально – оно предстает как самоценное, поскольку способно репрезентировать для нас природу – первозданную, неподконтрольную человеку, которую необходимо иногда культивировать и усмирять, но которой невозможно не восхищаться. Для горожанина (а большинство населения развитых стран – горожане) туризм, поездки «на природу», «на дачу» – самый распространенный вид отдыха, источник энергии и вдохновения. Понятно, что у людей, изолированных в своих квартирах, больницах или других институциях контакт с природой сильно ограничен или прерван. Отсюда обращение к своему телу – микромиру, в котором отразился макромир – природа. Оказывается, нехватку общения с людьми и природой можно компенсировать телесно-двигательными практиками. Человеку, вынужденному на протяжении недель и месяцев находиться в четырех стенах, они могут в какой-то степени заменить прерванный контакт с миром.
Внося нотку юмора в историю, кажущуюся исключительно печальной, Ванг Ксю-инг из Китая в своем дневнике записывает, что люди на карантине поделились на два типа: «собаки» и «кошки». Если «кошки» сравнительно легко адаптировались к изоляции, то «собакам» понадобились ежедневные прогулки, которые они совершали в полночь, когда на улицах никого не было. Они постоянное осваивали новые телесные практики, будь то «абсурдный танец или трюки фокусника», которые снимали на видео и выкладывали в соцсетях (Xuiying 2020: 37). Можно предположить, что и «кошки» в это время занимались телесными практиками, просто не столь демонстративно и в большей степени онлайн, чем офлайн.
Дело в том, что в условиях пандемии многое из фитнес-программ и телесно-двигательных практик, переместилось онлайн. И хотя в конце лета 2020 года, когда я пишу эти строки, мир из пандемии еще не вышел, некоторые итоги можно подвести – кое-что о телесных практиках в изоляции мы, превратившиеся за это время в стихийных антропологов, успели узнать. В мае 2020 года я провела онлайн-опрос в группе «Dance&Movement Studies», которую администрирую на Facebook, и получила достаточно ответов, чтобы понять (говоря словами одной из участниц): «вопрос тела и телесности никогда еще не стоял так остро, как сейчас». Причины тому самые разные, иногда противоположные. Как отмечает танцовщица и хореограф Ольга Духовная, «те, кто находятся на карантине в одиночестве, пишут, что мечтают обнять или, хотя бы, прикоснуться к живому существу. Те, кто находятся в замкнутом пространстве с родственниками и, особенно, детьми, чувствуют острую необходимость в том, чтобы их никто не трогал (в прямом смысле слова)».
Так или иначе, сидя в изоляции дома, многие пришли к выводу, что с телом нужно что-то делать: прогуливаться или как-то иначе тратить энергию, физически уставать, «иначе накатывает тоска». «Никогда так сильно не любила и не желала спорт, как сейчас, – свидетельствует Н. В. – С нетерпением жду каждое утро, пробежка, зарядка, прыжки на месте со скакалкой». Тело как будто просит у своего хозяина движения, активности. Т. Л., считающая себя экстравертом (и потому жалующаяся на то, что в изоляции ей особенно трудно), все-таки «нашла плюс самоизоляции: занятие йогой, ТДТ [танцевально-двигательной терапией], современным балетом. В течение лет шести мне было сложно изыскать время на одно занятие в неделю, а тут целых два. И тело просит добавить шпагат и классический танец». Если раньше кому-то было трудно себя поднять и пойти на занятие в танцклассе или на тренировку, то теперь ситуация изменилась: само тело, испытывающее депривацию и гиподинамию, будто требует компенсации, заставляя своего хозяина или хозяйку танцевать дома, заполнять жизнь движением. «Истероидное какое-то тело» – замечает Н. Л. (заметим, что «истерия» и «тоска» – понятия, который обычно относят к «психическому», «ментальному»).
Многие, включая автора этих строк, в изоляции вспомнили свой детский опыт гимнастики и танца. Филолог Марина Акимова девочкой занималась в одной из первых в нашей стране студий современного танца под руководством Николая Огрызкова. Изолировавшись на даче, она не только стала делать разминку, которую давал ученикам хореограф, но и сняла эти упражнения на видео, заведя для этого канал в YouTube. «Публикуя это, я ни на что не претендую, – комментирует она. – Это дилетантские ролики, сделанные отчасти в память о Николае Огрызкове, отчасти для поддержки людей, обездвиженных в карантинное время»ⓘ. Марина – одна из многих тысяч людей, которые в эпоху пандемии стали альтруистически записывать видео и вести онлайн занятия для друзей и всех желающих.
Многоаспектность тела, его способность совмещать личное и коллективное, природное и культурное подчеркивается понятием «телесная реальность», или «корпореальность» (corporeality) (Preston-Dunlop, Sanchez-Collberg 2002). В период пандемии корпореальность еще более многозначна, чем в обычное время. В этот период тело одновременно представляет и угрозу, и убежище, жертву вируса и оплот сопротивления ему, вместилище болезни и источник здоровья. Тело с его слабостями опасно, а потому за ним надо ухаживать, с особой тщательностью очищать, укреплять, тренировать... В эпоху пандемии практики заботы о себе и,прежде всего, о своем теле выходят на первый план.
Другой аспект изоляции связан с сенсорной депривацией, нехваткой чувственных и, прежде всего, тактильных, кинестетических ощущений. Недостаточно видеть друг друга на дисплее, необходим еще и телесный контакт – рукопожатия, объятия, прикосновения, словом, та теплота трехмерного человеческого общения, которая выходит из плоскости экрана.
Однако тело не только инструментально – оно предстает как самоценное, поскольку способно репрезентировать для нас природу – первозданную, неподконтрольную человеку, которую необходимо иногда культивировать и усмирять, но которой невозможно не восхищаться. Для горожанина (а большинство населения развитых стран – горожане) туризм, поездки «на природу», «на дачу» – самый распространенный вид отдыха, источник энергии и вдохновения. Понятно, что у людей, изолированных в своих квартирах, больницах или других институциях контакт с природой сильно ограничен или прерван. Отсюда обращение к своему телу – микромиру, в котором отразился макромир – природа. Оказывается, нехватку общения с людьми и природой можно компенсировать телесно-двигательными практиками. Человеку, вынужденному на протяжении недель и месяцев находиться в четырех стенах, они могут в какой-то степени заменить прерванный контакт с миром.
Внося нотку юмора в историю, кажущуюся исключительно печальной, Ванг Ксю-инг из Китая в своем дневнике записывает, что люди на карантине поделились на два типа: «собаки» и «кошки». Если «кошки» сравнительно легко адаптировались к изоляции, то «собакам» понадобились ежедневные прогулки, которые они совершали в полночь, когда на улицах никого не было. Они постоянное осваивали новые телесные практики, будь то «абсурдный танец или трюки фокусника», которые снимали на видео и выкладывали в соцсетях (Xuiying 2020: 37). Можно предположить, что и «кошки» в это время занимались телесными практиками, просто не столь демонстративно и в большей степени онлайн, чем офлайн.
Дело в том, что в условиях пандемии многое из фитнес-программ и телесно-двигательных практик, переместилось онлайн. И хотя в конце лета 2020 года, когда я пишу эти строки, мир из пандемии еще не вышел, некоторые итоги можно подвести – кое-что о телесных практиках в изоляции мы, превратившиеся за это время в стихийных антропологов, успели узнать. В мае 2020 года я провела онлайн-опрос в группе «Dance&Movement Studies», которую администрирую на Facebook, и получила достаточно ответов, чтобы понять (говоря словами одной из участниц): «вопрос тела и телесности никогда еще не стоял так остро, как сейчас». Причины тому самые разные, иногда противоположные. Как отмечает танцовщица и хореограф Ольга Духовная, «те, кто находятся на карантине в одиночестве, пишут, что мечтают обнять или, хотя бы, прикоснуться к живому существу. Те, кто находятся в замкнутом пространстве с родственниками и, особенно, детьми, чувствуют острую необходимость в том, чтобы их никто не трогал (в прямом смысле слова)».
Так или иначе, сидя в изоляции дома, многие пришли к выводу, что с телом нужно что-то делать: прогуливаться или как-то иначе тратить энергию, физически уставать, «иначе накатывает тоска». «Никогда так сильно не любила и не желала спорт, как сейчас, – свидетельствует Н. В. – С нетерпением жду каждое утро, пробежка, зарядка, прыжки на месте со скакалкой». Тело как будто просит у своего хозяина движения, активности. Т. Л., считающая себя экстравертом (и потому жалующаяся на то, что в изоляции ей особенно трудно), все-таки «нашла плюс самоизоляции: занятие йогой, ТДТ [танцевально-двигательной терапией], современным балетом. В течение лет шести мне было сложно изыскать время на одно занятие в неделю, а тут целых два. И тело просит добавить шпагат и классический танец». Если раньше кому-то было трудно себя поднять и пойти на занятие в танцклассе или на тренировку, то теперь ситуация изменилась: само тело, испытывающее депривацию и гиподинамию, будто требует компенсации, заставляя своего хозяина или хозяйку танцевать дома, заполнять жизнь движением. «Истероидное какое-то тело» – замечает Н. Л. (заметим, что «истерия» и «тоска» – понятия, который обычно относят к «психическому», «ментальному»).
Многие, включая автора этих строк, в изоляции вспомнили свой детский опыт гимнастики и танца. Филолог Марина Акимова девочкой занималась в одной из первых в нашей стране студий современного танца под руководством Николая Огрызкова. Изолировавшись на даче, она не только стала делать разминку, которую давал ученикам хореограф, но и сняла эти упражнения на видео, заведя для этого канал в YouTube. «Публикуя это, я ни на что не претендую, – комментирует она. – Это дилетантские ролики, сделанные отчасти в память о Николае Огрызкове, отчасти для поддержки людей, обездвиженных в карантинное время»ⓘ. Марина – одна из многих тысяч людей, которые в эпоху пандемии стали альтруистически записывать видео и вести онлайн занятия для друзей и всех желающих.
https://www.youtube.com/channel/UCA24HlwCIjRKDwyd6KqMTjA (дата обращения 30 мая 2020)
Рис. 2. Марина Акимова демонстрирует танцевальный тренаж во время карантина. Май 2020.
Скриншот видео на YouTube-канале Марины Акимовой.
Оказалось, что очень многие телесные практики, включая массаж, можно проводить онлайн, и с неплохим результатом. Реабилитолог Дарья Михайлова сообщает: «Активизировалось обучение массажу онлайн – и география всего мира. Даже люди, исповедовавшие передачу знаний "из рук в руки", парный релакс стали онлайн проводить» (личное сообщение автору статьи). Фитнес, йога другие тренировки, и до карантина хорошо представленные онлайн, во время локдауна почти полностью ушли в виртуальное пространство. На этом небосводе взошли новые звезды, такие, как The Body Coach –англичанин Джо Викс (Joe Wicks), в считанные месяцы приобретший миллионы подписчиков для своего канала в YouTubeⓘ. Его особенность в том, что, демонстрируя упражнения, он легко общается, непринужденно шутит, создавая впечатление личного контакта и помогая тем самым зрителям развеять страхи и одиночество локдауна.
Тренировки и танцы онлайн призваны компенсировать не только невозможность упражняться в зале или на открытом воздухе. Танцевальная студия, фитнес-клуб – места, где люди общаются, сравнивают себя с другими, развиваются при помощи других. Потребность в движении, как и потребность в «перформансе», то есть, по определению социолога Ирвинга Гофмана, «представлении себя другим», «производстве впечатлений» (Гофман 2000) в условиях социального дистанцирования удовлетворяется исключительно онлайн. «Человеческое, такое человеческое» желание получать внимание и одобрение окружающих в соцсетях измеряется «лайками», количеством просмотров и комментариев. Танцовщица Юлия Баранюк в самоизоляции стала снимать танцевальное видео:
Итого: 1 экшн-камера, 1 музыкальная колонка, 1 телефон для управления этим хозяйством, 1 балкон и свои руки-ноги. 6 разных дней, погодных условий, музыкальных треков и настроений.
Видео: Само-Танцы. Местами забавное, стебное, кривоватое, слишком домашнее, слишком широкоугольное, зато мое, настоящее.
О чем? Да примерно о том же, что «здесь был Вася» и миллионы бесполезных селфи. Просто убедиться в наличии себя.
Если раньше, в аналоговом мире вопрос «не записанный на пленку, был ли в самом деле ты?» казался признаком звездной болезни, в цифровом мире он теперь как будто возникает у каждогоⓘ.
Занимаясь телесными практиками во время карантина, можно не только получить «благодать» социального признания, но и воспользоваться другими преимуществами, которые предоставляет тело. Специалисты по телесно-двигательной терапии констатируют, что в условиях изоляции даже самая незначительная интервенция при занятиях онлайн вызывает глубокий эффектⓘ – как будто в результате сенсорной депривации, отсутствия ярких впечатлений увеличились сензитивность, восприимчивость, готовность к изменениям. «Я провела свой первый в жизни воркшоп онлайн и была поражена результатам, – свидетельствует Ольга Духовная. – Такое впечатление, что интерес к телу, сплоченность и включённость в физическое действие достигло небывалого уровня. По крайней мере, я никогда не видела такой глубокой работы в офлайн». С этим соглашается психолог и телесный терапевт Екатерина Меньшикова: «то, что в оффлайн режиме было бы разминочным упражнением, в онлайн вызывает у людей инсайты и очень откровенные ответы». Создательница театра «OddDance» Наталья Жестовская в изоляции впервые стала вести занятия онлайн и обнаружила: даже «разминочные упражнения, которые на офлайн занятиях используются главным образом для настройки <…>, вызывают очень хорошую реакцию участников». Многие практикующие говорят, что в спокойном режиме, когда находишься один дома, можешь позволить себе больше быть собой, по-домашнему расслабленным, и потому самые простые упражнения оказываются эффективными.
Процитированные выше авторы соматического курса «Тело и Земля» предлагают «обжить свое пространство дома, “погулять” по внутреннему пространству тела, пока снаружи погулять не так просто»ⓘ. Однако «телесные прогулки» – не только заменитель прогулок реальных. Они могут открыть новый ресурс, который содержит в себе тело. Именно такую стратегию предлагает танце-двигательная терапия (ТДТ). Танцедвигательный терапевт Александра Налетова проводит, в том числе, занятия для тех, кто никогда не танцевал – практику «До танца». Цель – не научить человека танцевать как балерина, а через движения и танец помочь «исцелиться», «вернуться к себе». Александра утверждает, что у того, кто приобщился к такому танцу, он «продолжает жить в теле, влияет на повседневную жизнь и обогащает диапазон выбора». Об итогах занятий одна из участниц написала:
Я рада, что живу и ощущаю себя, что могу пробуждение сделать танцем и это делает мое настроение. Я могу начать тянуться, когда устала, и вспоминаю занятия у Вас, подключается по возможности остальное тело и эти движения дают почувствовать свободу свою, что очень радует, что нет правильных и неправильных движений, они мои, я их могу обогатить. И движения дают почувствовать вкус к жизни. И я радуюсь, что сейчас я именно с помощью движений могу это сделать, это как ресурсⓘ.
По какой именно причине тело в движении становится ресурсом – большой вопрос; интересующихся им я отсылаю к недавно вышедшей книге Роджера Смита «Чувство движения: интеллектуальная история» (Smith 2019). Приведу здесь только один аргумент, который предложил медик Мэтью Эриксонⓘ. Говоря о том, почему работники помогающих профессий все время чувствуют усталость, он предположил, что те утомляются, в том числе, из-за постоянной необходимости реагировать на запросы других и крайне редко имеют возможность проявлять инициативу – делать то, что хотят сами. Работник по уходу успевает лишь исполнять свои обязанности и просьбы подопечных. Поставить цель в соответствии с собственными желаниями и мотивами и совершить полноценное действие ему уже трудно. В такой ситуации индивиду не хватает себя – самости, самодеятельности, агентности (agency). Подобное происходит с человеком на карантине, замкнутым в четырех стенах, – он устает, даже ничего не делая, и именно оттого, что ничего не делает. Иными словами, ему недостает свободы, пространства выбора для того, чтобы быть «агентом», или «автором» своих действий.
По этой же причине даже самое простое телесное движение может оказаться во время карантина спасительным. Занимаясь йогой, фитнесом, танцами, человек ставит себе, своему телу пусть небольшие, но реальные задачи, и как он их выполняет – не так уж и важно. По словам Ольги Духовной, участникам онлайн-занятий нравится танцевать дома, в своём комфортном и безопасном пространстве: «Никто не видит. Никто не осудит. Можно пуститься в безумный пляс без задней мысли». Как сказала одна участница балетных онлайн-классов, «неважно, что у меня вместо пятой позиции – третья и батман на 45 градусов». Важно ставить себе цель – сделать «большой батман» повыше, встать в пятую позицию – и совершать усилие на пути к этой цели. Главное – соединение моей активности с моими желаниями, что и принято называть свободой.
Телесная практика может не выливаться в открытое действие или активное движение, и тем не менее, она почти всегда – путь к себе внутреннему, к своим желаниям. Одна из моих коллег-историков в личном сообщении описала свою телесную практику в изоляции:
Я стала неинтенсивно, но практически ежедневно, лежа на спине, внутренним взором знакомиться с моим телом и состоянием его органов. К сегодняшнему дню (11 мая) я обрела опыт ощущения интенсивной жизни в теле без участия мозга, то есть я намеренно торможу «думание» и чувствую интенсивное тепло, разливающееся по всему телу. После таких «знакомств» с «автономной» жизненностью моего тела возникает покой, детское состояние уютности. Такая телесная практика в одиночестве, в ситуации, когда я сама могу распоряжаться своим временем, создает уникальную возможность жить – идя за желанием тела. Сегодня вышла просто погулять около дома, и поняла, что энергетически я лучше, чем до карантина.
Такому итогу изоляции можно только позавидовать.
Тренировки и танцы онлайн призваны компенсировать не только невозможность упражняться в зале или на открытом воздухе. Танцевальная студия, фитнес-клуб – места, где люди общаются, сравнивают себя с другими, развиваются при помощи других. Потребность в движении, как и потребность в «перформансе», то есть, по определению социолога Ирвинга Гофмана, «представлении себя другим», «производстве впечатлений» (Гофман 2000) в условиях социального дистанцирования удовлетворяется исключительно онлайн. «Человеческое, такое человеческое» желание получать внимание и одобрение окружающих в соцсетях измеряется «лайками», количеством просмотров и комментариев. Танцовщица Юлия Баранюк в самоизоляции стала снимать танцевальное видео:
Итого: 1 экшн-камера, 1 музыкальная колонка, 1 телефон для управления этим хозяйством, 1 балкон и свои руки-ноги. 6 разных дней, погодных условий, музыкальных треков и настроений.
Видео: Само-Танцы. Местами забавное, стебное, кривоватое, слишком домашнее, слишком широкоугольное, зато мое, настоящее.
О чем? Да примерно о том же, что «здесь был Вася» и миллионы бесполезных селфи. Просто убедиться в наличии себя.
Если раньше, в аналоговом мире вопрос «не записанный на пленку, был ли в самом деле ты?» казался признаком звездной болезни, в цифровом мире он теперь как будто возникает у каждогоⓘ.
Занимаясь телесными практиками во время карантина, можно не только получить «благодать» социального признания, но и воспользоваться другими преимуществами, которые предоставляет тело. Специалисты по телесно-двигательной терапии констатируют, что в условиях изоляции даже самая незначительная интервенция при занятиях онлайн вызывает глубокий эффектⓘ – как будто в результате сенсорной депривации, отсутствия ярких впечатлений увеличились сензитивность, восприимчивость, готовность к изменениям. «Я провела свой первый в жизни воркшоп онлайн и была поражена результатам, – свидетельствует Ольга Духовная. – Такое впечатление, что интерес к телу, сплоченность и включённость в физическое действие достигло небывалого уровня. По крайней мере, я никогда не видела такой глубокой работы в офлайн». С этим соглашается психолог и телесный терапевт Екатерина Меньшикова: «то, что в оффлайн режиме было бы разминочным упражнением, в онлайн вызывает у людей инсайты и очень откровенные ответы». Создательница театра «OddDance» Наталья Жестовская в изоляции впервые стала вести занятия онлайн и обнаружила: даже «разминочные упражнения, которые на офлайн занятиях используются главным образом для настройки <…>, вызывают очень хорошую реакцию участников». Многие практикующие говорят, что в спокойном режиме, когда находишься один дома, можешь позволить себе больше быть собой, по-домашнему расслабленным, и потому самые простые упражнения оказываются эффективными.
Процитированные выше авторы соматического курса «Тело и Земля» предлагают «обжить свое пространство дома, “погулять” по внутреннему пространству тела, пока снаружи погулять не так просто»ⓘ. Однако «телесные прогулки» – не только заменитель прогулок реальных. Они могут открыть новый ресурс, который содержит в себе тело. Именно такую стратегию предлагает танце-двигательная терапия (ТДТ). Танцедвигательный терапевт Александра Налетова проводит, в том числе, занятия для тех, кто никогда не танцевал – практику «До танца». Цель – не научить человека танцевать как балерина, а через движения и танец помочь «исцелиться», «вернуться к себе». Александра утверждает, что у того, кто приобщился к такому танцу, он «продолжает жить в теле, влияет на повседневную жизнь и обогащает диапазон выбора». Об итогах занятий одна из участниц написала:
Я рада, что живу и ощущаю себя, что могу пробуждение сделать танцем и это делает мое настроение. Я могу начать тянуться, когда устала, и вспоминаю занятия у Вас, подключается по возможности остальное тело и эти движения дают почувствовать свободу свою, что очень радует, что нет правильных и неправильных движений, они мои, я их могу обогатить. И движения дают почувствовать вкус к жизни. И я радуюсь, что сейчас я именно с помощью движений могу это сделать, это как ресурсⓘ.
По какой именно причине тело в движении становится ресурсом – большой вопрос; интересующихся им я отсылаю к недавно вышедшей книге Роджера Смита «Чувство движения: интеллектуальная история» (Smith 2019). Приведу здесь только один аргумент, который предложил медик Мэтью Эриксонⓘ. Говоря о том, почему работники помогающих профессий все время чувствуют усталость, он предположил, что те утомляются, в том числе, из-за постоянной необходимости реагировать на запросы других и крайне редко имеют возможность проявлять инициативу – делать то, что хотят сами. Работник по уходу успевает лишь исполнять свои обязанности и просьбы подопечных. Поставить цель в соответствии с собственными желаниями и мотивами и совершить полноценное действие ему уже трудно. В такой ситуации индивиду не хватает себя – самости, самодеятельности, агентности (agency). Подобное происходит с человеком на карантине, замкнутым в четырех стенах, – он устает, даже ничего не делая, и именно оттого, что ничего не делает. Иными словами, ему недостает свободы, пространства выбора для того, чтобы быть «агентом», или «автором» своих действий.
По этой же причине даже самое простое телесное движение может оказаться во время карантина спасительным. Занимаясь йогой, фитнесом, танцами, человек ставит себе, своему телу пусть небольшие, но реальные задачи, и как он их выполняет – не так уж и важно. По словам Ольги Духовной, участникам онлайн-занятий нравится танцевать дома, в своём комфортном и безопасном пространстве: «Никто не видит. Никто не осудит. Можно пуститься в безумный пляс без задней мысли». Как сказала одна участница балетных онлайн-классов, «неважно, что у меня вместо пятой позиции – третья и батман на 45 градусов». Важно ставить себе цель – сделать «большой батман» повыше, встать в пятую позицию – и совершать усилие на пути к этой цели. Главное – соединение моей активности с моими желаниями, что и принято называть свободой.
Телесная практика может не выливаться в открытое действие или активное движение, и тем не менее, она почти всегда – путь к себе внутреннему, к своим желаниям. Одна из моих коллег-историков в личном сообщении описала свою телесную практику в изоляции:
Я стала неинтенсивно, но практически ежедневно, лежа на спине, внутренним взором знакомиться с моим телом и состоянием его органов. К сегодняшнему дню (11 мая) я обрела опыт ощущения интенсивной жизни в теле без участия мозга, то есть я намеренно торможу «думание» и чувствую интенсивное тепло, разливающееся по всему телу. После таких «знакомств» с «автономной» жизненностью моего тела возникает покой, детское состояние уютности. Такая телесная практика в одиночестве, в ситуации, когда я сама могу распоряжаться своим временем, создает уникальную возможность жить – идя за желанием тела. Сегодня вышла просто погулять около дома, и поняла, что энергетически я лучше, чем до карантина.
Такому итогу изоляции можно только позавидовать.
https://www.youtube.com/user/thebodycoach1(дата обращения 30 мая 2020)
Юлия Баранюк, пост на ее странице в Facebook от 17 мая 2020 г. https://www.facebook.com/julia.baranyuk.3
Танце-двигательные терапевты Александр Гиршон в своем инстаграме «Центр интегрального танца», Александра Налетова на странице «Dance Movement Therapist Alexandra Naletova» (https://www.facebook.com/groups/353469814767615/)
https://www.facebook.com/events/2463003023800818/permalink/2482317255202728/ (дата обращения 30 мая 2020)
Dance Movement Therapist Alexandra Naletova https://www.facebook.com/groups/353469814767615/ (дата обращения 30 мая 2020)
См. комментарий к статье Славоя Жижека «Почему мы все время чувствуем себя уставшими?»: Matthew Erickson, Philosophical Salon, 2.04.2020 https://thephilosophicalsalon.com/why-are-we-tired-all-the-time/#_edn1 (дата обращения 30 мая 2020)
Изоляция и близость
Изоляция – это и физическое отсутствие близких, и постоянная мысль о них, и присутствие их в медиа – по телефону, на экране гаджета. Стало привычным встречаться не в трехмерном пространстве, а на плоскости экрана. Присутствие людей онлайн компенсирует их отсутствие в офлайне. Даже специалисты по психическому здоровью – психиатры, психологи, консультанты – признают, что видеоконференции способны создать «теплую» дистанцию (“warm” distance) между помогающим работником и его клиентом и могут считаться эффективным терапевтическим средствомⓘ. Проводя в мае–июне 2020 года, в период действия ограничительных мер, соматический онлайн-курс «Тело и Земля», его ведущие Мария Грудская и Артем Марков утверждали: «Даже в онлайн формате, на расстоянии, группа создает пространство для общей практики, возможность двигаться вместе и делиться друг с другом открытиями. Совместная работа – это хорошая поддержка во время изоляции, помогает нервной системе прийти в баланс. Несмотря на то что мы не можем быть друг с другом физически, очень важно находить возможности социальной сплоченности и поддержки»ⓘ.
Нечто подобное я пережила, включившись в онлайн-практику, организованную в апреле–июне 2020 года художницей Ириной Иванниковой и танцедвигательным терапевтом Александрой Налетовой. Практика, называемая «бездействием», с виду очень проста: ее участники выходят на связь в Zoom'e и, договорившись ничего не делать, проводят час вместе. Видеокамеру и микрофон можно не включать, сидеть у компьютера или с гаджетом в руках не обязательно. Достаточно просто знать, что другие люди в тот же момент занимаются тем же самым – «бездействуют» вместе с тобой. То, что может показаться нонсенсом или ленью, на деле оказывается эффективным психологическим средством. «Бездействие» – согласие остановить на время череду привычных мыслей, выключиться из рутины событий, освободиться от обязательств и социальных ожиданий, не стремиться все успеть и всех перегнать. «Бездействие» – не терапия, оно далеко от направленного воздействия или какого бы то ни было обучения. Пребывание с людьми, разделяющими твои понятия и ценности, целительно само по себе, будь оно оф- или онлайн. Оно снимает груз вины, которую обычно испытываешь за то, что чего-то не сделал, не выполнил, не достиг того, чего мог бы достичь. Это возможность, при помощи других, остаться наедине с собой, приоткрыть свое истинное Я и тем самым восстановить жизненные силы. Такая практика еще раз показывает, насколько нераздельны «физическое» и «психологическое», соприсутствие тел и соприсутствие душ – как офлайн, так или онлайн.
Так изменится ли в результате пандемии наша телесность? Что произойдет с физической близостью – исчезнет ли она? Станут ли интимные отношения более платоническими, а источник чувственных удовольствий переместится ли онлайн? С. Жижек в цитированной статье предсказывает, что эпидемии дадут новый толчок виртуальному сексу, практикам бесконтактным, исключающим живое прикосновение партнера. Тем не менее, он надеется, что в результате эпидемий состоится переоценка сексуальной близости, и «мы снова усвоим урок Андрея Тарковского [кинорежиссера, сына поэта], для которого земля, ее инертный, влажный материал, не противостоит духовности, а является ее посредником» (Жижек 2020).
Поэт прав: «грешно», тоскливо и холодно душе без тела. В самом начале карантина промелькнули сообщения в СМИ о якобы участившихся случаях домашнего насилия – промелькнули и исчезли. Видимо, не потому, что замалчивались, а потому что их было не так много, гораздо меньше, чем (хочется верить) других случаев – взаимной поддержки. В ответ на мой вопрос моя знакомая, танцовщица и педагог фламенко, поделилась «трогательным до слез моментом»:
Мой муж, который никогда не танцевал, наблюдая за моими телесными мучениями в первые дни, подошел ко мне с вопросом: «Хочешь, я буду танцевать с тобой столько, сколько ты скажешь?» С тех пор мы танцуем с ним по вечерам. Не припомню большего удовольствия. Бывали дни, когда мы расходились по разным комнатам. А еще у нас появилась практика «присутствия». То есть мы в разных комнатах, но молчим по скайпу – ты не один, но в тоже время твои границы телесно никем не нарушеныⓘ.
Телесный контакт, контакт с помощью программных средств Skype и Zoom. физическое отсутствие и виртуальное присутствие, вторжение другого в твою «личную зону тела» и восстановление личных границ – все эти формы общения, в зависимости от контекста, целей и ценностей участников, могут и поддерживать близость, и ее разрушать. Опыт пандемии оказывается, как и почти всё на свете, многозначным, семантически многослойным. С одной стороны, вирус «демократичен», не щадит принцев и нищих, а с другой, он заостряет неравенство – ведь забота о тех и о других и, соответственно, их здоровье и благополучие будут сильно различатьсяⓘ. С одной стороны, эпидемия провоцирует эгоизм, с другой – помогает «здоровым», «нормальным» людям понять тех, кто из-за хронической болезни или других особенностей вынужден постоянно находиться дома. С одной стороны, физическая изоляция оборачивается социальным разобщением и замыканием на себе, с другой – позволяет до конца понять нашу зависимость друг от друга, ценность личного общения и связей.
Пожалуй, в психологическом смысле пандемия особенно затронула старшее поколение – людей, не привыкших к контактам онлайн. Почетный профессор Университета Индианы, Сьюзен Губар, пишет о трудностях общения онлайн со своим партнером, оказавшемся в период локдауна в больнице: «Я могла видеть только его голову – если ему удавалось установить правильно экран, – но не окружающую обстановку; я могла слышать его голос – но не видела тела. Привязанные к отдельным устройствам, мы могли выражать свои переживания беспомощности, происходящие от невозможности утешить друг друга, но не могли никак эти переживания смягчить» (Gubar 2020). Хотя уроки изоляции кому-то пошли на пользу, очень многие с нетерпением дожидались возможности наконец выйти офлайн и обнять друг друга – быть вместе душой и телом.
Роджер Смит, на работу которого я ссылалась выше, считает, что когда речь идет о «дистанции» и «близости», мы используем слова, имеющие одновременно пространственные, эмоциональные и оценочные коннотацииⓘ. Иначе говоря, наше понимание «изоляции» и «близости» телесно или телесно-двигательно, оно связано с движением, перемещением тел в пространстве. Наши отношения с другими людьми и наше положение относительно них в реальном трехмерном пространстве – две стороны одной монеты.
Опыт пандемии помогает понять важность телесного движения для психологического благополучия и личностного развития, осознать дефицит телесного контакта во время локдауна и в виртуальной реальности, острее почувствовать, что такой контакт – относительно редкая сейчас возможность и благо. Опыт пандемии указывает на то, что тело давно и окончательно сделалось центром притяжения смыслов из области, казалась бы, ему противоположной – таких как «душа», «Я», «субъект», «любовь». Более того, пандемия заставляет переосмыслить само понятие тела, телесности, так же как и понятия изоляции и свободы, дистанции и близости. Это переосмысление тесно связано с транзитом из сферы офлайн в онлайн и обратно, который – хотим мы этого или нет – сделался повседневной реальностью.
Нечто подобное я пережила, включившись в онлайн-практику, организованную в апреле–июне 2020 года художницей Ириной Иванниковой и танцедвигательным терапевтом Александрой Налетовой. Практика, называемая «бездействием», с виду очень проста: ее участники выходят на связь в Zoom'e и, договорившись ничего не делать, проводят час вместе. Видеокамеру и микрофон можно не включать, сидеть у компьютера или с гаджетом в руках не обязательно. Достаточно просто знать, что другие люди в тот же момент занимаются тем же самым – «бездействуют» вместе с тобой. То, что может показаться нонсенсом или ленью, на деле оказывается эффективным психологическим средством. «Бездействие» – согласие остановить на время череду привычных мыслей, выключиться из рутины событий, освободиться от обязательств и социальных ожиданий, не стремиться все успеть и всех перегнать. «Бездействие» – не терапия, оно далеко от направленного воздействия или какого бы то ни было обучения. Пребывание с людьми, разделяющими твои понятия и ценности, целительно само по себе, будь оно оф- или онлайн. Оно снимает груз вины, которую обычно испытываешь за то, что чего-то не сделал, не выполнил, не достиг того, чего мог бы достичь. Это возможность, при помощи других, остаться наедине с собой, приоткрыть свое истинное Я и тем самым восстановить жизненные силы. Такая практика еще раз показывает, насколько нераздельны «физическое» и «психологическое», соприсутствие тел и соприсутствие душ – как офлайн, так или онлайн.
Так изменится ли в результате пандемии наша телесность? Что произойдет с физической близостью – исчезнет ли она? Станут ли интимные отношения более платоническими, а источник чувственных удовольствий переместится ли онлайн? С. Жижек в цитированной статье предсказывает, что эпидемии дадут новый толчок виртуальному сексу, практикам бесконтактным, исключающим живое прикосновение партнера. Тем не менее, он надеется, что в результате эпидемий состоится переоценка сексуальной близости, и «мы снова усвоим урок Андрея Тарковского [кинорежиссера, сына поэта], для которого земля, ее инертный, влажный материал, не противостоит духовности, а является ее посредником» (Жижек 2020).
Поэт прав: «грешно», тоскливо и холодно душе без тела. В самом начале карантина промелькнули сообщения в СМИ о якобы участившихся случаях домашнего насилия – промелькнули и исчезли. Видимо, не потому, что замалчивались, а потому что их было не так много, гораздо меньше, чем (хочется верить) других случаев – взаимной поддержки. В ответ на мой вопрос моя знакомая, танцовщица и педагог фламенко, поделилась «трогательным до слез моментом»:
Мой муж, который никогда не танцевал, наблюдая за моими телесными мучениями в первые дни, подошел ко мне с вопросом: «Хочешь, я буду танцевать с тобой столько, сколько ты скажешь?» С тех пор мы танцуем с ним по вечерам. Не припомню большего удовольствия. Бывали дни, когда мы расходились по разным комнатам. А еще у нас появилась практика «присутствия». То есть мы в разных комнатах, но молчим по скайпу – ты не один, но в тоже время твои границы телесно никем не нарушеныⓘ.
Телесный контакт, контакт с помощью программных средств Skype и Zoom. физическое отсутствие и виртуальное присутствие, вторжение другого в твою «личную зону тела» и восстановление личных границ – все эти формы общения, в зависимости от контекста, целей и ценностей участников, могут и поддерживать близость, и ее разрушать. Опыт пандемии оказывается, как и почти всё на свете, многозначным, семантически многослойным. С одной стороны, вирус «демократичен», не щадит принцев и нищих, а с другой, он заостряет неравенство – ведь забота о тех и о других и, соответственно, их здоровье и благополучие будут сильно различатьсяⓘ. С одной стороны, эпидемия провоцирует эгоизм, с другой – помогает «здоровым», «нормальным» людям понять тех, кто из-за хронической болезни или других особенностей вынужден постоянно находиться дома. С одной стороны, физическая изоляция оборачивается социальным разобщением и замыканием на себе, с другой – позволяет до конца понять нашу зависимость друг от друга, ценность личного общения и связей.
Пожалуй, в психологическом смысле пандемия особенно затронула старшее поколение – людей, не привыкших к контактам онлайн. Почетный профессор Университета Индианы, Сьюзен Губар, пишет о трудностях общения онлайн со своим партнером, оказавшемся в период локдауна в больнице: «Я могла видеть только его голову – если ему удавалось установить правильно экран, – но не окружающую обстановку; я могла слышать его голос – но не видела тела. Привязанные к отдельным устройствам, мы могли выражать свои переживания беспомощности, происходящие от невозможности утешить друг друга, но не могли никак эти переживания смягчить» (Gubar 2020). Хотя уроки изоляции кому-то пошли на пользу, очень многие с нетерпением дожидались возможности наконец выйти офлайн и обнять друг друга – быть вместе душой и телом.
Роджер Смит, на работу которого я ссылалась выше, считает, что когда речь идет о «дистанции» и «близости», мы используем слова, имеющие одновременно пространственные, эмоциональные и оценочные коннотацииⓘ. Иначе говоря, наше понимание «изоляции» и «близости» телесно или телесно-двигательно, оно связано с движением, перемещением тел в пространстве. Наши отношения с другими людьми и наше положение относительно них в реальном трехмерном пространстве – две стороны одной монеты.
Опыт пандемии помогает понять важность телесного движения для психологического благополучия и личностного развития, осознать дефицит телесного контакта во время локдауна и в виртуальной реальности, острее почувствовать, что такой контакт – относительно редкая сейчас возможность и благо. Опыт пандемии указывает на то, что тело давно и окончательно сделалось центром притяжения смыслов из области, казалась бы, ему противоположной – таких как «душа», «Я», «субъект», «любовь». Более того, пандемия заставляет переосмыслить само понятие тела, телесности, так же как и понятия изоляции и свободы, дистанции и близости. Это переосмысление тесно связано с транзитом из сферы офлайн в онлайн и обратно, который – хотим мы этого или нет – сделался повседневной реальностью.
Yellowlees Douglas, PhD. The Costs of Social Isolation: Loneliness and COVID-19. 29 April 2020 https://www.psychiatryadvisor.com/home/topics/general-psychiatry/costs-of-social-isolation-loneliness-covid19/ (дата обращения 30 мая 2020)
https://www.facebook.com/events/2463003023800818/permalink/2482317255202728/ (дата обращения 30 мая 2020)
Elena Bruhilda Naranjo в Facebook-группе «Dance&Movement Studies»
Так, о проблемах в период пандемии людей с предрасположенностью к душевной болезни, см.: “Coronavirus: The divergence of mental health experiences during the pandemic” https://www.mentalhealth.org.uk/coronavirus/divergence-mental-health-experiences-during-pandemic (дата обращения 30 мая 2020)
“...whenever we talk about closeness and distance and ‘being in touch’ we are at one and the same time talking in spatial, emotional and evaluative terms. This is how ordinary language works” (Smith. 2020)
Литература
Бахтин 2010 – Бахтин М. М. Собрание сочинений: В 7 т. Т. 3. Теория романа (1930-1961 гг.) / Под ред. С. Г. Бочарова; В. В. Кожинова. М.: Языки славянских культур, 2012.
Гофман 2000 – Гофман И. Представление себя другим в повседневной жизни / Пер. с англ. А. Ковалева. М.: Канон-Пресс-Ц; Кучково Поле, 2000.
Дункан 1989 – Дункан А. Танец будущего. Моя жизнь. Киев: Мистецтво, 1989.
Жижек 2020 – Жижек С. Любовь и секс в эпоху Ковид-19. URL:
https://centerforpoliticsanalysis.ru/position/read/id/ljubov-i-seks-v-epohu-kovid-19; оригинал
статьи: Zizek S. Can Covid-19 remind us that SEX is an important channel for spirituality?
URL: https://www.rt.com/op-ed/486353-sex-covid19-spirituality-porn-zizek/ 20.04.2020
Корбен, Куртин, Вигарелло 2012-2016 – История тела / Под ред. А. Корбена, Ж.-Ж. Куртина, Ж. Вигарелло. В 3-х тт. / Пер. с фр. М.С. Неклюдовой и др. М.: Новое литерат. обозрение, 2012-2016.
Ле Гофф, Трюон 2016 – Ле Гофф Ж., Трюон Н. История тела в Средние века / Пер. с фр. Е. Лебедевой. М.: Текст, 2016.
Сироткина 2012 – Сироткина И. Е. Свободное движение и пластический танец в России. М.: Новое литературное обзрение, 2012.
Шереметьевская 1985 – Шереметьевская Н. Е. Танец на эстраде. М.: Искусство, 1985.
Эдди 2020 – Эдди М. Краткая история соматических практик и танца: историческое развитие в области соматического обучения и его отношения к танцу / Пер. В. Щелкиной под ред. Т. Фатеевой. URL: http://www.tsekh.ru/press.php?id=5 (дата обращения 4 мая 2020 г.)
Gubar 2020 – Susan Gubar. “Pandemic Loneliness in Late Life” // New York Times. 30 July 2020. URL: https://www.nytimes.com/2020/07/30/well/mind/pandemic-loneliness-in-late-life.html (дата обращения 4 мая 2020 г.)
Hanna 1979 – Hanna, T. The Body of Life. New York: Alfred A. Knopf, 1979
Hanna 1986 – Hanna, T. “What is Somatics?” (1986) URL: https://somatics.org/library/htl-wis1 (дата обращения 4 мая 2020 г.)
Haraway 1991 – Haraway, D. Situated Knowledges: The Science Question in Feminism and the Privilege of Partial Perspective. 1991. URL: https://anthropolojamz.wordpress.com/2015/08/22/haraway-situated-knowledges/ (дата обращения 4 мая 2020 г.)
Newen, De Bruin, Gallagher 2018 – Newen A., De Bruin L., and Gallagher S. (eds.) The Oxford Handbook of 4E Cognition. Oxford: Oxford University Press, 2018.
Preston-Dunlop, V. and Sanchez-Collberg 2002 – Preston-Dunlop, V. and Sanchez-Collberg, A. Dance and the Performative: A Choreological Perspective. Laban and Beyond. London: Verve Publishing, 2002.
Rabinbach 1992 — Rabinbach A. The Human Motor: Energy, Fatigue, and the Origins of Modernity. Berkeley: University of California Press, 1992.
Rose 1999 – Rose N. Governing the Soul: The Shaping of the Private Self. 2nd ed. London: Free Associations Press, 1999.
Smith 2019 – Smith R. The Sense of Movement: An Intellectual History. London: Process Press, 2019.
Smith 2020 – Smith R. “Face-to-face versus ZOOM - the dilemmas of technology”. Paper presented at the intern. conference on the history of science and science museums, the Polytechnic Museum, Moscow, 2020.
Wang Xuiying 2020 – Wang Xuiying. Diary. London Review of Books. 16 April 2020. P. 37.
Гофман 2000 – Гофман И. Представление себя другим в повседневной жизни / Пер. с англ. А. Ковалева. М.: Канон-Пресс-Ц; Кучково Поле, 2000.
Дункан 1989 – Дункан А. Танец будущего. Моя жизнь. Киев: Мистецтво, 1989.
Жижек 2020 – Жижек С. Любовь и секс в эпоху Ковид-19. URL:
https://centerforpoliticsanalysis.ru/position/read/id/ljubov-i-seks-v-epohu-kovid-19; оригинал
статьи: Zizek S. Can Covid-19 remind us that SEX is an important channel for spirituality?
URL: https://www.rt.com/op-ed/486353-sex-covid19-spirituality-porn-zizek/ 20.04.2020
Корбен, Куртин, Вигарелло 2012-2016 – История тела / Под ред. А. Корбена, Ж.-Ж. Куртина, Ж. Вигарелло. В 3-х тт. / Пер. с фр. М.С. Неклюдовой и др. М.: Новое литерат. обозрение, 2012-2016.
Ле Гофф, Трюон 2016 – Ле Гофф Ж., Трюон Н. История тела в Средние века / Пер. с фр. Е. Лебедевой. М.: Текст, 2016.
Сироткина 2012 – Сироткина И. Е. Свободное движение и пластический танец в России. М.: Новое литературное обзрение, 2012.
Шереметьевская 1985 – Шереметьевская Н. Е. Танец на эстраде. М.: Искусство, 1985.
Эдди 2020 – Эдди М. Краткая история соматических практик и танца: историческое развитие в области соматического обучения и его отношения к танцу / Пер. В. Щелкиной под ред. Т. Фатеевой. URL: http://www.tsekh.ru/press.php?id=5 (дата обращения 4 мая 2020 г.)
Gubar 2020 – Susan Gubar. “Pandemic Loneliness in Late Life” // New York Times. 30 July 2020. URL: https://www.nytimes.com/2020/07/30/well/mind/pandemic-loneliness-in-late-life.html (дата обращения 4 мая 2020 г.)
Hanna 1979 – Hanna, T. The Body of Life. New York: Alfred A. Knopf, 1979
Hanna 1986 – Hanna, T. “What is Somatics?” (1986) URL: https://somatics.org/library/htl-wis1 (дата обращения 4 мая 2020 г.)
Haraway 1991 – Haraway, D. Situated Knowledges: The Science Question in Feminism and the Privilege of Partial Perspective. 1991. URL: https://anthropolojamz.wordpress.com/2015/08/22/haraway-situated-knowledges/ (дата обращения 4 мая 2020 г.)
Newen, De Bruin, Gallagher 2018 – Newen A., De Bruin L., and Gallagher S. (eds.) The Oxford Handbook of 4E Cognition. Oxford: Oxford University Press, 2018.
Preston-Dunlop, V. and Sanchez-Collberg 2002 – Preston-Dunlop, V. and Sanchez-Collberg, A. Dance and the Performative: A Choreological Perspective. Laban and Beyond. London: Verve Publishing, 2002.
Rabinbach 1992 — Rabinbach A. The Human Motor: Energy, Fatigue, and the Origins of Modernity. Berkeley: University of California Press, 1992.
Rose 1999 – Rose N. Governing the Soul: The Shaping of the Private Self. 2nd ed. London: Free Associations Press, 1999.
Smith 2019 – Smith R. The Sense of Movement: An Intellectual History. London: Process Press, 2019.
Smith 2020 – Smith R. “Face-to-face versus ZOOM - the dilemmas of technology”. Paper presented at the intern. conference on the history of science and science museums, the Polytechnic Museum, Moscow, 2020.
Wang Xuiying 2020 – Wang Xuiying. Diary. London Review of Books. 16 April 2020. P. 37.
