Я влюблена в Собор; могу приходить туда каждый день. Пустынный утром, к середине дня собор оживает: приходят туристы, одиночные и в группах, дети, построенные цепочкой (в Англии такую цепочку детей, держащихся за руки, шутливо называют «крокодилом»). Вечером, в 17.15 – вечерняя служба, которая здесь зовется поэтически - Evensong. А после службы проходят собрания прихода или особые события – например, концерты. Особенно праздничен Собор в солнечный день – свет льется сквозь огромные витражи, через арки и проемы в каменной резьбе проникает в самые темные уголки. В такой день надо пройтись по внутреннему двору – cloister - под колоннадой, которая тянется по его периметру. Одна сторона коллонады ярко освещена солнцем, другая теряется в тени. В середине – яркий квадрат зеленой травы - знаменитый английский газон. Вырастить его, как известно, очень просто: надо лишь стричь его раз в неделю, - и так 500 лет.
Из внутреннего двора – вход в круглый сводчатый зал Сокровищницы. Там сейчас книжный магазин – книги и диски не только по христианству, но и о других религиях – и сувенирный киоск. Дамы в седых буклях покупают рождественские открытки – к этому празднику англичане готовятся задолго. Рядом – кафе, где пьют чай туристы и смотрители Собора –волонтеры, пожилые мужчины и женщины. На своем дежурстве в Соборе они гордо облачаются в сиреневые мантии – традиционный цвет Принца-епископа.
В Соборе нельзя фотографировать, но всегда находятся нарушители, чаще всего – самые что ни на есть приличные английские старички и старушки. Когда смотрителя рядом нет, они торопливо, пряча фотоаппараты и камеры, снимают каменных горгулей на капителях колонн или гробницу Святого Катберта. Этот пастух, ставший монахом, жил в 7 веке и прославился и как пастырь, и как отшельник – в конце жизни он удалился на пустынный остров на северо-восток Англии; его мощи хранятся в Соборе уже более тысячи лет. Правда, в Реформацию их перезахоронили под полом Собора, но в 19 веке перенесли на почетное место за главным престолом, в часовне, которая называется «Девять алтарей». Читая книгу в библиотеке Собора, я к изумлению своему узнала, что первые обращенные в христианство кельты (они жили в Ирландии и крестились вперед англичан) - последователи не кого-нибудь, а египетских отцов-пустынников! Иными словами, они продолжали монастической традицию в противовес римской бюрократической традиции, где главой считается епископ определенного административногр округа - диосезы. В Нортумбрии эти две традиции долго боролись: разница между ними в основном заключалась в исчислении дня Пасхи. Монастическая традиция отцов-пустынников считала Пасхой 14-й день еврейского месяца Ниссана, который нельзя было сдвигать. А римская традиция стояла на том, что Христос был распят накануне еврейской Субботы. Другим отличием была тонзура: «римляние» выбривали ее вверху, где темечко, намекая этим на мученический венец, а «египтяне» сбривали полоску на лбу, от уха до уха. В 7 веке кельтам пришлось сдаться и перейти на римские порядки; и только на далеких ирландских островах – почти недосягаемых для пришельцев - еще оставалсь монахи с тонзурой от уха до уха…
Прочитала я об этом в книге Northumberland Renaissance, хранящейся в библиотеке Собора. Размещается эта замечательнейшая библиоека прямо в бывшей монашеской спальне, рассчитанной на сотню святых отцов. Под высоким деревянным потолком, которому по крайней мере 600 лет и который поддерживают балки из огромных стволов деревьев, занимаются счастливые студенты Даремского университета. Когда я пришла, кое-кто из них спал за столами, стоящими в оконных проемах – ведь стены больше метра толщиной, значит, у окна умещаются стол со стулом. Когда кто-то сидит за таким столом, из-зала его почти не видно. Один студент выспался и ушел, а я села на его место: светло, тепло от жаркой батареи, под окном течет река и желтеют огромные каштаны. Сказка, да и только! Предо мной лежала книга, но я больше мечтала, чем читала, воображая себе кельтов, искусных в плетении металлических и каменных узоров, одетых в одежды из грубой шерсти и упрямо не желающих сдвигать Пасху на воскресенье и выбривать себе темя.
Если вернуться из библиотеки в Собор, то сразу справа за дверью – памятник из черного мрамора. Его легко не заметить – темный, мрачный. Это мемориал шахтерам из местных рудников и всем, погибшим в «темноте и глубине», «in the dark pits». Рядом – книга памяти, в ней записи отдельно по каждой шахте. В списке шахтеров я нашла только одного, дожившего до 62 лет; все другие умерли гораздо моложе. В западной части Собора, на противоположном от алтаря конце – Галилейская часовня. Галилей тут не причем: название дано по израильской Галилее, из которой в Иерусалим пришел Христос на Тайную вечерю. В часовне церковный крестный ход останавливается перед тем, как снова войти в Собор. Этот зал я особенно люблю: большие окна его выходят на три стороны, и он щедро освещен закатным солнцем. Здесь – гробница Беды Достопочтенного; перед ней на пюпитре – текст молитвы, в которой тот благодарит Господа за «тот восторг, с которым пил из Его источника знаний». Беда – первый английский историк, и я чувствую – хотя бы только чуть-чуть – одну с ним цеховую принадлежность. Его труды до сих пор издаются – и это с 7-го века!
Из внутреннего двора – вход в круглый сводчатый зал Сокровищницы. Там сейчас книжный магазин – книги и диски не только по христианству, но и о других религиях – и сувенирный киоск. Дамы в седых буклях покупают рождественские открытки – к этому празднику англичане готовятся задолго. Рядом – кафе, где пьют чай туристы и смотрители Собора –волонтеры, пожилые мужчины и женщины. На своем дежурстве в Соборе они гордо облачаются в сиреневые мантии – традиционный цвет Принца-епископа.
В Соборе нельзя фотографировать, но всегда находятся нарушители, чаще всего – самые что ни на есть приличные английские старички и старушки. Когда смотрителя рядом нет, они торопливо, пряча фотоаппараты и камеры, снимают каменных горгулей на капителях колонн или гробницу Святого Катберта. Этот пастух, ставший монахом, жил в 7 веке и прославился и как пастырь, и как отшельник – в конце жизни он удалился на пустынный остров на северо-восток Англии; его мощи хранятся в Соборе уже более тысячи лет. Правда, в Реформацию их перезахоронили под полом Собора, но в 19 веке перенесли на почетное место за главным престолом, в часовне, которая называется «Девять алтарей». Читая книгу в библиотеке Собора, я к изумлению своему узнала, что первые обращенные в христианство кельты (они жили в Ирландии и крестились вперед англичан) - последователи не кого-нибудь, а египетских отцов-пустынников! Иными словами, они продолжали монастической традицию в противовес римской бюрократической традиции, где главой считается епископ определенного административногр округа - диосезы. В Нортумбрии эти две традиции долго боролись: разница между ними в основном заключалась в исчислении дня Пасхи. Монастическая традиция отцов-пустынников считала Пасхой 14-й день еврейского месяца Ниссана, который нельзя было сдвигать. А римская традиция стояла на том, что Христос был распят накануне еврейской Субботы. Другим отличием была тонзура: «римляние» выбривали ее вверху, где темечко, намекая этим на мученический венец, а «египтяне» сбривали полоску на лбу, от уха до уха. В 7 веке кельтам пришлось сдаться и перейти на римские порядки; и только на далеких ирландских островах – почти недосягаемых для пришельцев - еще оставалсь монахи с тонзурой от уха до уха…
Прочитала я об этом в книге Northumberland Renaissance, хранящейся в библиотеке Собора. Размещается эта замечательнейшая библиоека прямо в бывшей монашеской спальне, рассчитанной на сотню святых отцов. Под высоким деревянным потолком, которому по крайней мере 600 лет и который поддерживают балки из огромных стволов деревьев, занимаются счастливые студенты Даремского университета. Когда я пришла, кое-кто из них спал за столами, стоящими в оконных проемах – ведь стены больше метра толщиной, значит, у окна умещаются стол со стулом. Когда кто-то сидит за таким столом, из-зала его почти не видно. Один студент выспался и ушел, а я села на его место: светло, тепло от жаркой батареи, под окном течет река и желтеют огромные каштаны. Сказка, да и только! Предо мной лежала книга, но я больше мечтала, чем читала, воображая себе кельтов, искусных в плетении металлических и каменных узоров, одетых в одежды из грубой шерсти и упрямо не желающих сдвигать Пасху на воскресенье и выбривать себе темя.
Если вернуться из библиотеки в Собор, то сразу справа за дверью – памятник из черного мрамора. Его легко не заметить – темный, мрачный. Это мемориал шахтерам из местных рудников и всем, погибшим в «темноте и глубине», «in the dark pits». Рядом – книга памяти, в ней записи отдельно по каждой шахте. В списке шахтеров я нашла только одного, дожившего до 62 лет; все другие умерли гораздо моложе. В западной части Собора, на противоположном от алтаря конце – Галилейская часовня. Галилей тут не причем: название дано по израильской Галилее, из которой в Иерусалим пришел Христос на Тайную вечерю. В часовне церковный крестный ход останавливается перед тем, как снова войти в Собор. Этот зал я особенно люблю: большие окна его выходят на три стороны, и он щедро освещен закатным солнцем. Здесь – гробница Беды Достопочтенного; перед ней на пюпитре – текст молитвы, в которой тот благодарит Господа за «тот восторг, с которым пил из Его источника знаний». Беда – первый английский историк, и я чувствую – хотя бы только чуть-чуть – одну с ним цеховую принадлежность. Его труды до сих пор издаются – и это с 7-го века!