Поздней осенью и в начале зимы загородные прогулки становятся в Англии проблемой. Дожди размывают лесные и полевые дорожки, и идти, скользя и утопая в грязи, все труднее. А идти — чтобы не замерзнуть, не дать холодной промозглой сырости проникнуть под одежду — надо быстро. Но для любителей пеших прогулок зимой в графстве Дарем есть замечательный выход — заброшенные железнодорожные пути. В середине 19 века здесь было проложено множество путей, соединивших местые шахты и рудники с портами и сталелитейными заводами. Когда столетие спустя шахты закрыли, железные дороги стали не нужны; рельсы и шпалы разобрали, а насыпи, к сачстью для пешеходов, оставили. По их вызвышенной гаревой поверхности, ровной и относительно сухой, можно с легкостью идти или ехать на велосипеде (мотоциклы на эти дорожки не допускаются). По одной из таких разобранных железных дорог, ведущей от деревни Стенхоуп в городок Консетт — Waskerly Way, — мы отправились в солнечный день, редкий для декабря.
Солнце сияло, но не грело. Часть дороги была покрыта льдом и инеем, на полях кое-где лежал снег. Дул обычный для этих мест западный ветер, ставший еще сильнее, когда мы поднялись на вершину холма. Холмы здесь особые, по-английски оригинальные: их вершины не сухие, как обычно бывает, а болотистые. На болотах растет только вереск, деревья и кусты крайне редки, да и те однобокие, пригнутые и искривленные постоянно дующим ветром. Раньше — если верить балладе Роберта Бёрнса в переводе Маршака — из вереска готовили потрясющий напиток, «вересковый мед», рецепт которого теперь безвозвратно утерян. Но болота по-прежнему привлекают людей — здесь живут фазаны, перепела и тетерки. Охота на них всегда была для местных источником дохода: бизнесмены и банкиры прилетают из Сити на один-два дня и платят большие деньги, чтобы пострелять птичек. Наверное, их пристрастие к охоте — подражание аристократии, для которой она была чуть ли не основным занятием. Фермеры здесь поэтому разводят не овец и коров, а «дичь». Помните анаграмму для запоминания цветов спектра: «Каждый Охотник Желает Знать, Где Сидит Фазан» (красный-оранжевый-желтый-голубой-синий-фиолетовый)? Фазаны и тетерки весело бродят в полях до осени, до начала охотничьего сезона. Тогда бедную птицу поднимают собаками в воздух и гонят на засевшего в вереске охотника. А далеко ли улетит фазан? Тяжелого и неуклюжего, его подбить легче всего. Правда, однажды я убедилась в том, что фазан не так глуп, как его представляют. Когда на холмах началась охота, стая фазанов пешком спустилась вдоль реки в деревню — там они, конечно, были в полной безопасности.
Охотников мы, к счастью, не встретили. Попался нам молодой парень, почти школьник — он еле шел, качаясь на холодном ветру. За утро, оказывается, он прошел 20 миль и собирался пройти еще 10, возвращаясь в свой городок, но пропустил поворот. Дороги он не знал, карты у него не было. Мы направили его в близлежащий Стенхоуп, ходьбы до которого было около часа. Кажется, у него были деньги, чтобы отогреться чаем и вернуться домой на трех автобусах. Молодежь на пари делает еще и не такое. Сейчас в Англии популярна игра-спор: добраться до какого-то дальнего пункта без денег. Ребята путешествуют автостопом или уговаривают проводников в поезде взять их бесплатно, из сочувствия к идее такого цыганского путешествия. Одна пара поспорила, что доберется так до Гонконг, причем в свадебных нарядах. Представляю их спящими на полу в аэропорте Гонконга: она — в фате и длинном белом платье, он — в черной тройке с бабочкой!
Дорога вела нас непрямым, но верным путем вниз, в Консетт. Это — тоже бывший — сталелитейный город. На главной площади его здание «Стального клуба» — паб, куда прежде захаживали местные работяги-металлурги. Городок наконец выбрался из периода бедности и сейчас живет, хотя непонятно чем, но неплохо. В знак возрождения на границе его, в конце бывшей железной дороги, постановлен монумент: два геодезичесих инструмента громадных размеров, причем на весьма необычных лапах — одна с копытом, другая с когтями, третья — человеческая рука. Символизм всего этого остался для нас темен, но сами гигантские теодолиты ярко блистали, отражая закатное солнце. Декабрьский день короткий, и когда мы в четыре часа добрались до автостанции, уже было темно.
Солнце сияло, но не грело. Часть дороги была покрыта льдом и инеем, на полях кое-где лежал снег. Дул обычный для этих мест западный ветер, ставший еще сильнее, когда мы поднялись на вершину холма. Холмы здесь особые, по-английски оригинальные: их вершины не сухие, как обычно бывает, а болотистые. На болотах растет только вереск, деревья и кусты крайне редки, да и те однобокие, пригнутые и искривленные постоянно дующим ветром. Раньше — если верить балладе Роберта Бёрнса в переводе Маршака — из вереска готовили потрясющий напиток, «вересковый мед», рецепт которого теперь безвозвратно утерян. Но болота по-прежнему привлекают людей — здесь живут фазаны, перепела и тетерки. Охота на них всегда была для местных источником дохода: бизнесмены и банкиры прилетают из Сити на один-два дня и платят большие деньги, чтобы пострелять птичек. Наверное, их пристрастие к охоте — подражание аристократии, для которой она была чуть ли не основным занятием. Фермеры здесь поэтому разводят не овец и коров, а «дичь». Помните анаграмму для запоминания цветов спектра: «Каждый Охотник Желает Знать, Где Сидит Фазан» (красный-оранжевый-желтый-голубой-синий-фиолетовый)? Фазаны и тетерки весело бродят в полях до осени, до начала охотничьего сезона. Тогда бедную птицу поднимают собаками в воздух и гонят на засевшего в вереске охотника. А далеко ли улетит фазан? Тяжелого и неуклюжего, его подбить легче всего. Правда, однажды я убедилась в том, что фазан не так глуп, как его представляют. Когда на холмах началась охота, стая фазанов пешком спустилась вдоль реки в деревню — там они, конечно, были в полной безопасности.
Охотников мы, к счастью, не встретили. Попался нам молодой парень, почти школьник — он еле шел, качаясь на холодном ветру. За утро, оказывается, он прошел 20 миль и собирался пройти еще 10, возвращаясь в свой городок, но пропустил поворот. Дороги он не знал, карты у него не было. Мы направили его в близлежащий Стенхоуп, ходьбы до которого было около часа. Кажется, у него были деньги, чтобы отогреться чаем и вернуться домой на трех автобусах. Молодежь на пари делает еще и не такое. Сейчас в Англии популярна игра-спор: добраться до какого-то дальнего пункта без денег. Ребята путешествуют автостопом или уговаривают проводников в поезде взять их бесплатно, из сочувствия к идее такого цыганского путешествия. Одна пара поспорила, что доберется так до Гонконг, причем в свадебных нарядах. Представляю их спящими на полу в аэропорте Гонконга: она — в фате и длинном белом платье, он — в черной тройке с бабочкой!
Дорога вела нас непрямым, но верным путем вниз, в Консетт. Это — тоже бывший — сталелитейный город. На главной площади его здание «Стального клуба» — паб, куда прежде захаживали местные работяги-металлурги. Городок наконец выбрался из периода бедности и сейчас живет, хотя непонятно чем, но неплохо. В знак возрождения на границе его, в конце бывшей железной дороги, постановлен монумент: два геодезичесих инструмента громадных размеров, причем на весьма необычных лапах — одна с копытом, другая с когтями, третья — человеческая рука. Символизм всего этого остался для нас темен, но сами гигантские теодолиты ярко блистали, отражая закатное солнце. Декабрьский день короткий, и когда мы в четыре часа добрались до автостанции, уже было темно.