Вчера мы смотрели современный танец — группа называлась «Springs Dance Company». В этом еще нет ничего удивительного — на Британских островах современный танец очень популярен, и таких групп — дюжины. Что поразительно — а некоторых может даже шокировать — что танцевали они в кафедральном соборе Дарема. Собор этот — древний (даже не готический, а норманнский — периода Вильгельма Завоевателя), службы в нем идут непрерывно уже более тысячи лет. И вот, прямо в главном нефе, под куполом, напротив алтаря выступает танцевальная группа. Правда, выступает она с композицией «Living the Eucharist». Тема евангельская — о Св. Причастии, Тайной Вечере, приглашении Христа вкусить хлеба и вина, которые есть плоть и кровь его. А интерпретация — вполне современная и очень живая — пятеро очень молодых танцовщиков, одетых, как люди с улицы (девочки — в кофточках и юбках, мальчики — в рубашках и брюках). И все — босиком! Я помню, что именно это — то, что дунканисты танцуют босиком — было причиной, из-за которой мы не смогли поплясать в протестанстском храме (Св. Андрея, напротив Консерватории в Москве), где проходят другие концерты. О православных я уже и не говорю! Римские католики, напротив, считают — чтобы плясать в храме, его надо десакрализовать. Приходит священник, творит специальный обряд — и после этого там можно устраивать культурный центр. Я видела такое в одной из бывших церквей Кальяри, там собирались люди и раз в неделю танцевали старинные сардинские танцы, многие из которых восходят к дохристианским обрядам. А вот англиканская церковь — одна из самых либеральных (в ней, например, есть женщины-священники) — не считает, что храм от таких вещей теряет в святости.
Группу представил священник — торжественный, в красивой черной сутане, отороченной красным, с блестящей лысиной и в очках. Он произнес молитву за всех людей искусства — значит, и за нас с вами, — вместе со всеми я сказала «Амен». Начала я смотреть с некоторым страхом — боясь того, что они будут буквально иллюстрировать евангельские сюжеты. Один из двух мальчиков — с открытым, приветливым лицом — и правда был представлен как «Иисус», в первой части композиции, называвшейся «Приглашение Иисуса». Но, за этим — конечно, серьезным, — исключением, других «ролей» и вообще никакого «изображения» не было.
Хореография была изобретательной, но типичной для контемпорари: хореограф закончила Институт танца Рудольфа Лабана (или просто «The Laban», как пишут здесь). Танец довольно бессюжетный, включал много акробатических поддержек. Но я бы не назвала его содержание «абстрактным» — скорее, он о человеческих отношениях и чувствах: призыв, радость, вызов, расставание, сомнение, упадок, надежда, поддержка. Особенно мне понравился мужской дуэт: часть его исполнялась без музыки, и именно тогда контакт партнеров — как телесный, так и чрезвычайно тонкий, психологический — был особенно ярким. В заключение исполнители построили большой круглый стол, танцевали вместе вокруг и забирались на него, втаскивали друг друга, спрыгивали и снова забирались. Движения их перетекали одно в другое и, казалось, совершались без особых усилий. Я отдала должное их гибкости, физической и танцевальной подготовке; особенно им удается работа корпуса и распределение движений в пространстве.
Публике — а она для такого собора была очень скромной, человек 40−50 — представление очень понравилось. Мы тоже были по-настоящему тронуты. Одна дама в седых буклях и длинном, до пола, платье золотистого цвета, все время весело притопывала ногой в ритм музыки. Кстати, музыка, на мой взгляд, была самым слабым местом — она состояла из современных, не слишком выразительных композиций, и нескольких аранжированных псалмов. Видимо, в выборе музыке группа ориентировалась на молодежь (которой, к сожалению, почти не было). А ведь есть столько замечательной классической музыки, к тому же написанной для церкви! Но для современного танца — в отличие от музыкального движения — музыка стоит на втором после хореографии месте. Тем не менее, я не могла смотреть критически, настолько захватил меня сам танец — радостный, нежный, юный и эмоциональный. Ни тени мрачности, которую часто приписывают модерну. Может, это потому, что наши отечественные танцоры не слишком искушенные и копируют далеко не лучшие его образцы? По стечению обстоятельств, я в этот день читала книгу о танце во времена нацизма, из которой следует, что Лабан был одной из ключевых фигур в создании «немецкого танца» и занимал ведущие должности при нацистах. Правда, сам Гитлер модерна (или «экспрессивного танца») не любил и считал, что танец должен был веселым и показывать красивые женские тела. После такого чтения вечер стал для меня настоящим облегчением!
Смотря их танец, я думала о своем недавно почившем родственнике, о тех, кто ушел и кто остался. И никакие босые ноги мне в этом не мешали. И вообще, если Бога оскорбляет босоножество танцоров — то какой же он после этого Бог? На листовке группы написаны благодарности тем, кто помог организовать их выступление. Заканчиватеся она благодарностью «to our loving and faithful God through whom all is possible».
Группу представил священник — торжественный, в красивой черной сутане, отороченной красным, с блестящей лысиной и в очках. Он произнес молитву за всех людей искусства — значит, и за нас с вами, — вместе со всеми я сказала «Амен». Начала я смотреть с некоторым страхом — боясь того, что они будут буквально иллюстрировать евангельские сюжеты. Один из двух мальчиков — с открытым, приветливым лицом — и правда был представлен как «Иисус», в первой части композиции, называвшейся «Приглашение Иисуса». Но, за этим — конечно, серьезным, — исключением, других «ролей» и вообще никакого «изображения» не было.
Хореография была изобретательной, но типичной для контемпорари: хореограф закончила Институт танца Рудольфа Лабана (или просто «The Laban», как пишут здесь). Танец довольно бессюжетный, включал много акробатических поддержек. Но я бы не назвала его содержание «абстрактным» — скорее, он о человеческих отношениях и чувствах: призыв, радость, вызов, расставание, сомнение, упадок, надежда, поддержка. Особенно мне понравился мужской дуэт: часть его исполнялась без музыки, и именно тогда контакт партнеров — как телесный, так и чрезвычайно тонкий, психологический — был особенно ярким. В заключение исполнители построили большой круглый стол, танцевали вместе вокруг и забирались на него, втаскивали друг друга, спрыгивали и снова забирались. Движения их перетекали одно в другое и, казалось, совершались без особых усилий. Я отдала должное их гибкости, физической и танцевальной подготовке; особенно им удается работа корпуса и распределение движений в пространстве.
Публике — а она для такого собора была очень скромной, человек 40−50 — представление очень понравилось. Мы тоже были по-настоящему тронуты. Одна дама в седых буклях и длинном, до пола, платье золотистого цвета, все время весело притопывала ногой в ритм музыки. Кстати, музыка, на мой взгляд, была самым слабым местом — она состояла из современных, не слишком выразительных композиций, и нескольких аранжированных псалмов. Видимо, в выборе музыке группа ориентировалась на молодежь (которой, к сожалению, почти не было). А ведь есть столько замечательной классической музыки, к тому же написанной для церкви! Но для современного танца — в отличие от музыкального движения — музыка стоит на втором после хореографии месте. Тем не менее, я не могла смотреть критически, настолько захватил меня сам танец — радостный, нежный, юный и эмоциональный. Ни тени мрачности, которую часто приписывают модерну. Может, это потому, что наши отечественные танцоры не слишком искушенные и копируют далеко не лучшие его образцы? По стечению обстоятельств, я в этот день читала книгу о танце во времена нацизма, из которой следует, что Лабан был одной из ключевых фигур в создании «немецкого танца» и занимал ведущие должности при нацистах. Правда, сам Гитлер модерна (или «экспрессивного танца») не любил и считал, что танец должен был веселым и показывать красивые женские тела. После такого чтения вечер стал для меня настоящим облегчением!
Смотря их танец, я думала о своем недавно почившем родственнике, о тех, кто ушел и кто остался. И никакие босые ноги мне в этом не мешали. И вообще, если Бога оскорбляет босоножество танцоров — то какой же он после этого Бог? На листовке группы написаны благодарности тем, кто помог организовать их выступление. Заканчиватеся она благодарностью «to our loving and faithful God through whom all is possible».